Не творец - не свободен!
Вельтман-доно ровно половину книги ведет о предках гланого героя, но так, что заслушаешься и налюбуешься этой развесистой клюквой.
Впрочем, впечатления я сказал в другом месте.
Ледяной Дом (очень многоговорящая запись, в ней все, что мне сейчас писать некогда, неохота и так далее).
***
Читатели могли полагать, что, заключив героя романа в темницу, нам нечего будет сказать про него до самой минуты освобождения; но это неосновательно. Человек живет двоякою жизнью: положительною, т. е. деятельною, видимо, стремящеюся к своему концу, и жизнью отрицательною, стремящеюся к своему началу.
Что значит:
Посади в темницу какого-нибудь витязя настоящего времени -- он будет проклинать или судьбу, или людей, или обстоятельства, или жизнь, или день своего рождения, или все вообще, чему не страшны проклятия; он будет даже лить слезы, чтоб показать или злость, или слабость свою; он будет вымышлять все средства, чтоб избавиться от неволи и отмстить и другу и недругу за насилие; но Ива Олелькович, как человек великий, как герой великодушный, стены, окружающие его, почитает призраком, наваждением Кощеевым и, не вооружаясь даже терпением, чтоб удобнее сносить гонения судьбы и людей, спокойно ждет видимой или невидимой руки, которая отопрет запоры и возвратит ему волю и коня, чтоб преследовать похитителя Мирианы Боиборзовны.
Поглумиться над ним и поблагодарить Вельтмана за дотошную сказку.
Впрочем, впечатления я сказал в другом месте.
***
Читатели могли полагать, что, заключив героя романа в темницу, нам нечего будет сказать про него до самой минуты освобождения; но это неосновательно. Человек живет двоякою жизнью: положительною, т. е. деятельною, видимо, стремящеюся к своему концу, и жизнью отрицательною, стремящеюся к своему началу.
Что значит:
Посади в темницу какого-нибудь витязя настоящего времени -- он будет проклинать или судьбу, или людей, или обстоятельства, или жизнь, или день своего рождения, или все вообще, чему не страшны проклятия; он будет даже лить слезы, чтоб показать или злость, или слабость свою; он будет вымышлять все средства, чтоб избавиться от неволи и отмстить и другу и недругу за насилие; но Ива Олелькович, как человек великий, как герой великодушный, стены, окружающие его, почитает призраком, наваждением Кощеевым и, не вооружаясь даже терпением, чтоб удобнее сносить гонения судьбы и людей, спокойно ждет видимой или невидимой руки, которая отопрет запоры и возвратит ему волю и коня, чтоб преследовать похитителя Мирианы Боиборзовны.
Поглумиться над ним и поблагодарить Вельтмана за дотошную сказку.
Но и несчастье сладко, когда человек чувствует собственное презрение к несчастью. Силачу необходимо противосилие, как пища; он счастлив, когда встречает его.
Так и Иве Олельковичу необходима борьба с Кощеем.
***
В свою очередь мне тоже нужно противосилие, и я вполне счастлив, когда его встречаю. Взять даже такой пустяк, как доно: до чего мне радость с ним спорить. Довод и противодовод, пока не прибью. Впрочем, до сих пор мне нравится и любое другое, кроме одного, которое ставит меня в тупик: с собой. Хотя нет, я себе не противник, а крючкотворец. Никого не могу обвести лучше, чем себя.
Ц.