понедельник, 18 октября 2010
В искусстве кроется бездонный ужас. Если бы мы не любили денег, если бы не стремились к славе и, наконец, не страдали бы почти болезненной жаждой творчества, может быть, у нас не хватило бы смелости вступать в борьбу с этим страшным искусством.
Рюноске Акутагава.|Кроется, и жажда творчества болезненна, и слава должна быть естественна так же, как свет от взрыва.
Но когда ремесленник сидит многие часы за работой для денег, то положение двояко. С одной стороны, он может быть и в жажде творить, и должен быть, но с другой, когда жажда денег и славы, приходящей за творчеством, главнее самой жажды творить, он больше подражатель тех, ради кого вообще взялся за свои зубило, кисть или клавиатуру.
Ваятель Давида был, с одной стороны, безумно больной и безумно жаждущий, с другой - подражатель греков и знающий, что его заказ ждут на площади и знающий, что ему достанется слава. По крайней мере, от заказчика и сильных. Что же до народа, тот бросался камнями в давида всю ночь без передыху.
Идеально было бы, если бы между ужасом и борьбой стояла одна только жажда творить.
Тем не менее (старик отбил руку и всё на свете, но я слегка понял, что -) творят люди и, с точки зрения людей, творят для них (я считал, что это мне естественно, как дышать, и творю я не то чтобы для себя, но потому, что не могу не творить; какие "другие"?). И раз люди и там и там, то деньгам, славе и прочему естественно быть прилепленными к творчеству.
Я творец, и по мне - этому там не место.
Искусство Взрыва само по себе озаряет такой славой, что можно светиться в темноте.
И таково, что забываешь про деньги.
И таково, что к тенгу всё кроме.
Однако же и я не могу сказать, что не принимал за взрыв денег и что не творил для них тоже, что не принимал за взрывы приказанного почти наградой чуть большее терпение старого гриба, и что не бесился, когда они не понимали, что это достойно славы.Мы обретаем жизнь в борьбе, не позволяющей нам непрерывно перепевать старые мотивы прежних произведений. Только так можно нам жить, можно творить, не робея перед несовершенством нашего творчества.
Юрико Миямото.||Да, когда я творю теперь, верна первая часть.
Когда я учился лепить, когда шёл в Иву одухотворять творимое, когда забирал искусство, были верны обе части.
@темы:
(+++)Об Искусстве.