Вчера вернулся из драгоценной глуши. Лежал в снегу и впервые за тенгу ведает сколько времени смотрел на звезды. Нет из них более прекрасного, чем Корона. Отведи взгляд, озирая скопище искр и туманностей, мерцающую недвижную зыбь, и все равно посреди всех будет гореть это сияющее перо жар-птицы. Взгляни в упор, и едва разглядишь скромную группу "плевочков", как выразился Маяковский (а я не простил до сих пор, хотя кое-как врубился).
Напоминают "семь самураев". Вблизи будто и ничего, но...
Его, созвездия, взмах по небу затмевает всё.

Дня три назад настраивался на контакт с мечом. Смешно сказать, но я не рискую обращаться к нему, пока в моих мыслях не будет пустоты и покоя. Иэ, это не значит, что я не берусь вдруг заявить ему о чём-то невесть чём. Помню с половину месяца назад я долго собирался так сделать, не сказал ничего, после же... после же я понял, что лучше бы сделал.
Честно говоря, лучший рецепт не думать и полагаться на выдержку и терпеливость.

Кстати, пять дней назад в резидентстве своем ко мне обратился тот, кто вычеркнул меня из списков своих знакомств, а я, как вежливый резидент, нимало не поинтересовался причинами, и им тоже. Хотя он единственный мне знакомый экземпляр, столь профессионально разбирающей в своей лаборатории тяжелые болезни, жуткие операции и вскрытия.
Они сказали, что у меня невероятный бардак в голове, либо повышенная эмоциональность, что я такой же странный, как и они, но что надеются на связь со мной.
Ответил в стиле человека с бардаком в голове. Вообще-то не секрет, что они обидчивы, нервозны и стервозны. Я знаю об этом, они знают, что я знаю. Мы оба спокойно к этому относимся, как удавы.
Посмотрим.

Обзавелся двумя веерами. Большим руколомательным и сверхбольшим всесдувательным. У темари веер немногим большего масштаба, очень немногим.
По этому поводу я вновь перестраиваю жилище, и рздумываю, что куда деть с глаз долой, чтобы оно смотрелось терпимо.


О том теперь, чем я занимался, когда отдыхал в деревне. Проглотил Свифта, чего с ним ни сделал еще никто, включая бробдингнежцев (надеюсь, с первого раза написал правильно), писал так и столько, что если бы я с такой же скоростью писал свою книгу, не говоря о других работах, я был бы заслуженно рад собой.
Прочел "Мусаси".
Саске-но! Твой шаринган нашел тысячу возмутительных опечаток, недописок, оборванных моментов, чужеродных знаков и прочего? Тем не менее в этой книге столько моих закладок, что я готов поцеловать ее переплет и перечесть еще раз.
Гумилёва Льва прочел на четверть.
Ко всему разбирал лисьи и заячьи следы и кормил лисиц утками и рыбой. Об утке замечу, что ее мясо - коричневато-серое, и кто ест "утку по-пекински" и цепляет нежное беловатое мяско, тот питается курицей обыкновенной по-пекински. С чем и поздравляю.

О грустном, я сегодня скверный шиноби: порвал полностю документ государственного значения. Поелику в голове у меня один бардак, то я даже не расстроен. Хотя я теперь личность сомнительная, и установить мою подлинность будет трудно.
О самом грустном. Мой гнусный аппарат вновь не работает, вновь вынуждает меня спалить заживо свой архив... а это! Это немыслимо. Довольно того, что в прежний раз я расстался с четырьмя тысячами дорогих мне литературных образцов воззваний, пожеланий, предписаний, ссор, бунтов, заговоров, объяснений и повинных? Нет! Теперь гори синим пламенем все прочее.
Я убью его. Кстати, мой кредит в две тысячи был полностью исчерпан, поэтому мой счет прибавился на столько и еще половину. Ко всему я могу писать столько всего, сколько в меня влезет... мог бы, если бы не злодеяния этого порочного изобретения инженерной мысли.

Что добавить? Об усталости не буду, а скажу, что снегопады теперь такие, что на десять шагов вперед не видно ни зги, и транспорт скользит по дорогам из стороны в сторону как коровы на льду.
Печь топилась славно, в горшке блюда готовятся куда лучше, чем в гусятнице, и последнюю вообще стоит держать от печи подальше: странным образом в ней еда остается холодна, как в день выноса из предбанника.

Вернусь на дня три назад. Я начал с того, что ждал колодезной тишины и спокойствия внутри себя, озирал белую пустынную тишину, когда мои потуги были прерваны старшим родственником. Отказать ему я не мог, и получил круговую прогулку по лесу и кругом деревни. Одет я был не бог весть как, но удовольствие получил, хотя промерз. Главное же, я обнаружил нужное состояние, и когда все пропало, сообщил несколько не значащих ничего слов. Состояние удержалось вопреки всему, а я вспомнил о седьмом числе и было мне счастье.

где записанное

А, кабель нужно заменить.