Растекания мыслей по древу и "2vs1" Ch 6, 6.5, 7.

[Artwerkstatt]

При игре, как выясняется, я могу принимать роли различных персонажей и отыгрывать их достойно. Но - играть еще и третьего кадзекаге? Хех. Многопрофильный я шиноби, но не могу удержаться. Трудно не привить философию конца марионетке Сасори, раз уж в нашем безумном извращении бедняга имеет разум.. Этот пленник интригует со всей грандиозной картиной своего величия, потрясающей силой и последовавшим унижением, мгновенным втаптыванием в сущность марионетки... Из князи в грязи и еще хуже.
А может ли быть выход кроме безумия, отупения, бессильной и отчаянной ярости и ненависти? И чего-то еще - неразрывной связи со своим марионеточником.
И как объяснить тогда то, что он наконец выкарабкался из ничто, принял Сасори?
Извращенная философия конца, которую он воспринял - правильно, от меня. - Конца, который препадет наградой лишь за принятие пути. Пути своей сущности. А его новая сущность - вещь, принадлежащая так же, как меч принадлежит и служит самураю.
При чем тут Дейдара?
Это надо расписать, но пока черед 2vs1.
Сасори ничего не делает, Дейдара думает, ассоциирует и расслабляется, а враги думают, кто спер их картошку. И кто оставил два камня прямо на протекторе лидера группы.
Это я глючу, о врагах ничего не будет, хотя в их уцелевшем стане явно бродит диверсант.
Ксо. Даже нарисован портрет этого диверсанта. О...
Что теперь? Писать страницы за врагов? Не смешно! Нет! Они не имеют права на собственную жизнь - им надо было росто погибнуть, а они едят картошку.
Тенгу, пусть теперь будут кипу вязать и есть томаты. К картошке(
Исори. А тебя я вообще подумаю, стоит ли вставлять. Хотя поздно, в седьмой части явно вылезла твоя седая голова.

Кстати, когда я помещу сюда свою расчлененку Сасори и Дейдары? Гибель акацук дэс, или у меня были плохие мысли. Позже. А кто-о говорит, что я много провожу времени в интеренете? Меня тут и так почти не бывает, как-кацу(

6.

6. 17 сентября. 01:17 a.m.

В общем-то, Дейдара осознавал свою уязвимость в ближнем бою. Не то чтобы он был вовсе безоружен без взрыва, однако потеря чакры заставляла его уставать. Свалить всех на Сасори? Чтобы он обвинил в бесполезности? Нет, отсиживаться – бессмысленно.
Дейдара канул в воду, скрылся, поджидая момента, чтобы выявить себя и убить врага. Как он и думал, марионеточник на том берегу не церемонился, и даже в тине и глухой темноте каменник улавливал шум, смытый рокочуще плачущем и рыдающим небом. Жалел, что не видел.
Повинуясь течению, вытянул кунаи. Над ним, немного в стороне, отдались нервные шаги. Кто-то сунулся в кусты; Осторожно вошел в воду, нагнулся, выглядывая что-то в жгутах стегающего дождя…

Дейдара вздохнул, устроился удобнее в большой бадье, прикаченной для него родичами старосты и залитой горячей курящейся водой. Вытянул руку, морщась и разглядывая вспухающий кровавый синяк.
Похоже, что к руке приложился хвост сасориной любимицы. А ведь рань тот, и подрывник полоскался бы совсем в другой воде. Хотя Дейдара утрировал. Противоядие он имел, другое дело, что вколоть времени бы не достало. А если бы он от слабости оказался в воде, то выбраться…
Дейдара прикрыл глаза ладонью. Если бы или не если бы, но до сих пор он выживал без особенных проблем. Поэтому у него нет причин думать, как далеко или близко к нему приближалась тень шинигами.
В любом случае кусок глины вложить в главный рот он успеет. А значит – нет поражения. А значит – нет смерти. Есть прорыв к бессмертию и Абсолюту через Искусство.

Но тогда даже искусству было время подождать.
… Миг назад укрываясь под водой у коряг – уже скрутился вокруг ног противника, мазнул клинком по бедру, притопил, обхватив, вогнал кунаи в горло по рукоять. Задыхаясь маслянистой от крови водой, резко вжал в скользкие сучья коряг мертвеца, вырвал оружие, вынырнул с ударом грома.
Что там? Где там? Рядом ли враг, далеко ли Сасори – не узнать. Добраться до леса – приоритет.
Азарт боя лишь чуть растекался по болезненно вялому телу, но боевая машина уже разгоняла гибельный двигатель. Мобилизуя ресурсы, прогоняла по телу чакру, чутко спрягала мышцы. Исподволь и незаметно прибавляла адреналина и гнала – искать и убивать. Безмолвно и безжалостно.
Подрывник, уже охваченный молчаливым безумием,тем более скверным оттого, что у него не было права на взрыв, развернулся на берегу, выпрямился, сверля взглядом тот берег.
Там, за дождем и в драке, пусть знает.
Пусть чувствует. Мастер идет по пути до конца.

Дейдара устало вздохнул. Да, даже без чакры – до конца. Потому что путь не упирается в ресурсы, и фразы вроде «Ты творец, пока не закончится глина… пока не истратишь чакру» подрывника бесили и творчески подавляли. Нет, если бы его прижали тогда и прикончили, он бы все равно умер как творец. Было важно, чтобы кукла поняла… нет, восприняла, почему оно все так.
И еще он едва ли мог объяснить себе, почему тема искусства делалась вдруг такой острой рядом с напарником. Может потому, что он, как марионетка…
«Он, как марионетка; расставшийся со своим телом – стремится к Абсолюту? Конечно, всякий стремится к цели, но вот разглядеть грань Абсолюта способен только мастер. Только творец. Только артист.
Но только тот артист достигнет Абсолюта, кто пройдет путь Искусства до конца, кто не оступится и кто не свернет до Конца. Последнего Рывка. Финального Шедевра… Аккорда, от которого должно взорваться сердце и дух, неукротимый и бессмертный – достичь Абсолюта. Вот путь артиста…»
Дейдара ощерился в безумной улыбке, словно уже созерцая Последний Взрыв.
«Жаль, этот Сасори не увидит Шедевра…Интересно, он – сумеет пройти? Сумеет?»
И Дейдару не смущало, что Сасори умрет рано или поздно: только гениальное творение – бессмертно, только оно, взрыв и удар культуры, сосредоточия того, что есть человек, – пребывает в вечности. А когда сам превращаешься в творение, в шедевр – в Искусство… – ты бессмертен. Вот только никому еще не удавалось создать Шедевр и выжить. Даже если тело жило, то угасало, выбросив дух к Пределу. Сасори сам подошел к грани.
Но Дейдара сомневался, что многие из тех, кто вроде посвящали себя искусству – добирались. Даже если жертвовали сердцами и душами. Не видел слишком во многих этого жара. Просто у многих были нерывные проблемы, которые толкали на что-то стоящее, хотя это явно не было тем, что стоило выражать в искусстве. Наконец – многие акты искусства… нет, это просто не могло называться так. Никакая картина и никакая музыка не могли, к примеру. Они все слишком низки были, чтобы выражать собой что-то большее, чем просто «акт искусства».
Взрыв же – есть квинтэссенция Искусства и подлинная суть творца-гения в бытии.
Искусство высвобождает из раком и оков. Взрыв разрушает границы. Гений подобен стремительной вспышке, на миг озарившей свое время. Как взрыв.
У Дейдары было право гордиться собой и своими руками.
Хотя Сасори бы сказал, что это все надумано.
Подрывник фыркнул, распустил волосы и поднялся. Стащил с жаровни котел и перелил в бадейку поменьше. Долгая дорога и грязь вот-вот должны были перестать ему докучать. Он даже намылился, когда расслышал стук, с каким отодвинули внизу дверь.
Дейдара подумал с ухмылкой, что, если это кукольник, то того не иначе как притянули мысли об искусстве. Если же не Сасори… Подрывник покосился на бадейки с водой, на мыльные разводы кругом себя, на пол и притолоку. Зевнул.

6.5 Да, здесь снова появляется та-самая-старушка. Она мне нравится тем, что с ней выходят еще более бредовые сцены, чем я подозреваю.

Марионеточник продолжал путь по ночной воде и был раздражен. На то, что не нашел подрывника, на то, что не перебили всех, по крайней мере, будь на том берегу один боец, Дейдара бы не сгинул. И на то, главное, что его жертва успела проглотить яд в то время, когда Сасори был достаточно занят, чтобы не обратить внимания на симптомы. Когда он вернулся, сердце жертвы не билось уже часа два. Ни одна ловушка не была активирована.
Выдвинувшееся из мглы селение заставило Сасори приостановиться. Сейчас ему были безразличны люди вообще. Тратить чакру и время на то чтобы спустить пар? Не достойная цель.
Он миновал ряды привязей для лодок и едва не ушел, когда увидел облапившую жердину гротескную полурыбку-полужабу с крылышками мотыля.
Столь извращенную больную фантазию Сасори узнавал с расстояния. По недоразумению это прозывалось «искусством»; к счастью для зрителей – взрывалось быстрее, чем кто-либо мог оценить порождение мастера и рухнуть в обморок, до конца дней превратившись в полупарализованного заику. К несчастью – от зрителей и «соучастников» оставались лишь курящиеся копченым дымком сандалии, если только народ не успевал вовремя взять ноги в руки.
- So da na… - с нехорошой улыбкой протянул Сасори. Прошел мимо «недошедевра» на берег, к домику, почти прилепившемуся к воде. Он отворил было дверь, но встретил упор засова. Подцепил чакрой и сошвырнул, открыв дверь. Замер.
Нечто образовалось перед ним, преграждая путь. Дейдара? Нет. Уголья в очаге тускло очертили фигуру.
- - Т… т-там. В-ваш – т-там, г-господин каппа.
- «Что?» – Хотел было переспросить Сасори и выяснить, куда там запропастился его незадачливый напарник. Но сообразил, что дрожащее скорченное существо тыкает в его плащ. Узнало униформу?
- - Где? – С леденящим спокойствием спросил Сасори.
- - Староста! У старосты…оно в том же плаще. У старосты!
Существо ринулось к нему, и акацука невольно отступил, одновременно признав в создании скрюченную ужасом старуху. Зрелище заставило Сасори призадуматься. Он не мог представить Дейдару в таком состоянии, что тот напугал бы старую женщину одним лишь видом.
«Каппа? Так оно решило? У страха глаза велики, либо Дейдаре крепко досталось».
- - Не провожай, - бросил кукольник, которого пробирала брезгливость при мысли, что он может испачкать оружие в крови такого создания.

7. Дейдара лениво путешествует по ассоциациям, чуть не впадает в истерическое раздражение, чего автор в нем не подозревал, и вот-вот встретит кошмара своего детства. Если автор не решит, что встречу стоит устроить позже.

Когда Сасори раздвинул дверки второго поверха, то в свете жаровен и масляных ламп увидел первым делом Дейдару. Совершенно раздетого, в огромной бадье с торчащими острыми локтями заведенных за голову рук. Он пенил шевелюру и приход напарника, видимо, его не больно-то тронул. Но…
…Быстрая улыбка, шелест теней сюрикенов, узвездивших притолоку рядом с ним. Сасори сбросил от звездочек нити, переступил порог и, не оборачиваясь, задвинул двери.
- Мм, данна, - подрывник спокойно ему кивнул.
Спустя несколько ударов сердца он наблюдал Дейдару, на коленях погрузившегося в воду и яростно вымывавшего пену, искрящуюся от огоньков жаровни.
Вот вынырнул, не обращая внимания на гневно отфыркивающиеся руки, встал, стряхивая потеки воды.
Сасори проследил за стекающими каплями, остановил взгляд на тяжело просыревшей нити на груди.
- Совершенно не приспособлен к ванне. Твои рты набрались воды, а когда ты пропустишь ее к сердцу?
В это время Дейдара уже затягивал пояс халата, недлинного, немного выше колен, темно-бежевого; большее, что могли одолжить подрывнику в доме.
- М?
Капли стекали по ногам, от мокрых волос потемнела ткань на плечах. Дейдара резко мотнул головой, наблюдая и отгоняя какие-то свои мысли. Челка причудливо облепляла камеру.
"Не снял. Опасался чего-то".
Но вот блондин приподнял руку, провел по камере и, досадливо морщась, ее сцепил. Осмотрел. Фыркнул.
- Будет чем заняться, данна.
Он улыбнулся и в упор взглянул на меланхолично застывшего напарника.
- Прямо как ваша работа, м.
Сасори нимало не изменился в лице. Подрывник нахмурил брови и отвел взгляд, потом кивнул, вспомнив.
- Да… этот рот, – он тронул его, пробежавшись пальцами по нити, – не отличается особенно от нормального. Глотки нет, вместо нее каналы тока крови и чакры… вода не попадает к сердцу, так как корень языка просто совмещен с ним… Израстает оттуда, но, само собой, никакого вреда вода органу не причиняет, да. А что вы спрашивали?
- Сочувствую органу. Ему попался действительно несовершенный владелец.
Дейдара указал пальцем на грудь Сасори, и тот чуть перевел взгляд на свой плащ.
- Вы его заточили в железную склянку, так что не говорите ерунды, да.
Он отошел к татами, разглядывая камеру, продолжая на ходу:
- Положим, у меня теперь серьезные непорядки с легким, но все лучше, чем сделать из себя живую, ничего не чувствующую марионетку.
Шунт вжикнул через комнату ровно к камере, чтобы разбить или выбить аппаратуру, однако Дейдара вовремя взмахнул рукой, и страшный хлесткий удар с кровью прошелся сверху по запястью.
Марионеточник удовлетворенно хмыкнул. Дейдара поостережется спорить еще недели… дня три-четыре.
Подрывник обернулся на него, и Сасори услышал, как от притолоки позади проскребаются притаившиеся твари Дейдары. Это было не в первой. Тот просто давал услышать, и кукловод был уверен, - под полом в щелях и где-то возле Дейдары тот держит еще взрывчатку. Хорошо. Раз он сподобился на свои фигурки, значит, уже собрал немного силы.
- Где твой плащ? Продал тенгу?
Дейдара молча присел возле сумки, хотя взбешенный черный взгляд так и сверлил Сасори.
- Противоядие то же? - Игнорируя вопрос, спросил он.
- Не думай долго радоваться. На днях я применю другой состав.
Подрывник удовлетворенно кивнул.
- Значит, пока то же.
Ввел, прислушался к ощущениям, успокоено, но недовольно выдохнул. Вновь в упор взглянул на Сасори.
- Взорву вас в следующий раз …нет, его взяли выстирать. Ничего особенного. Гостеприимство проявили. Кстати, вы бы тоже его… да. Ну, всё. И еще, данна, теперь я спать. Если собираетесь здесь, то не близко – от вас пахнет во...
…Блондин выдохнул, осекся.
Как обычно. Работа в паре оказывалась иногда труднее задания. Постороннему могло показаться, что при Сасори невозможно расслабиться вообще. Дейдару даже при кукловоде тянуло непреодолимо, и эта возможность становилась вдруг обманчиво ошибочной. Нельзя было расслабляться при марионетке, не признающей слабости. И распускать язык не следовало даже в той мере, какую вывел себе Дейдара.
Допустим, выльет всю бадью на него, в очередной раз травмирует, на этот раз не сдерживаясь? Кукла может, а он сам не вытерпит и взорвет. И восстановление затянется. А враги?..
- Iiwake, m, dono.
- Учишься, – процедил кукловод. – Быть не может.
Блондин, отрицая, устало приподнял ладонь, сел на футон, потом растер виски, подумал, что лак совсем сколот. Собрался с мыслями. Марионетка бы не поднялся к нему просто для того, чтобы убедиться в наличии живого напарника. Или поднялся бы? Конечно же. Всё просто.
- Да… м. Вам нужно знать, я не прикончил всех на своем берегу, данна… Если ребята упорны, могут продолжать следовать за нами, м… Может, обломали когти и не решатся догонять. Их около четырех, кого я заметил. Техник не использовали. А вы, м? Что-нибудь известно?
Кукловод со странным видом перевел взгляд с футона на самого Дейдару, медленно кивнул.
- Один из врагов убил человека – моего языка.
- Что?
- Он не мог сделать это сам, я понял, – неопределенно, но с вдохновенным оттенком пояснил кукловод. – Учитывая время, я предполагаю не менее пятерых выживших. Разберемся чуть позже.
Подрывник, тихо дурея, уткнулся лбом в предплечье.
- Угу. Облажались, в общем… да? Тянем хвост, который нас выследил невзирая на сокрытие следов. Клан, кстати, тот же, чьи отряды мы выкосили… А помните черную метку? Нам вообще могли подсунуть чужое задание! Или это внутриклановый раскол? Нет. Ну не могли же они так быстро нас нагнать? Да… еще пятеро. Ксо.
Кукольник молчал. Дейдара махнул рукой и лег, созерцая дощатый потолок, из щели которого торчал сухой желтый листик.
- Почему они не могут давать ясные миссии? Иногда, а? Потому что заказчик нанял нас, а … обычные ниндзя не согласились бы, либо взяли высокую плату? Знаю, знаю, что вы скажете: «Не галлюционируй и отдыхай, иначе твой труп присоединится к моей коллекции?» М?
Кукольник не ответил, а раздвинул скрипучие сёдзи, и медленно вышел. Дейдара слышал сухие щелчки соединений рук.
…Сегодня, возможно, будет наносить масло. Сидеть с кисточкой и обрабатывать отсоединенную руку… Потом вытащит куклу и погрузится во вселенную механизмов, как будто окружающий мир сам не был сложнейшей механикой, грандиознейшим актом искусства в которой был бы взрыв ее самой.
Концентрированная до предела энергия этого мира. Сжатая в мгновение, в животворящую точку времени, бытия и пространства… Грандиозный шедевр, шедевр, доступный лишь демиургу, которому была бы подвластна эта механика. Взрыв – вот воплощение всей мощи, какой ты владеешь.
Дейдара владел собой, например. И как артист был готов воплотить собой крайнюю точку и абсолютный резон своего искусства. Но верхом верха был бы взрыв демиургом себя. А если он – демиург – то он сам свое искусство. А значит – взрыв мира…
Дейдара проследил за нитью мыслей, свившейся Урборосом и ухватившей себя за хвост.
Жаровня уже нагрела комнату, но угли прогорали, и тени сгустились. Уже сморенный, Дейдара заставил себя подобраться к сумкам. Вытянул складную расческу и пузырек с темным лаком.
…Насчет организации у Дейдары тоже было мнение, которое до сих пор выражалось ровно-кислой физиономией при покраске ногтей. Почему-то «Акацуки» считались тайной организацией, но преступники они все были не рядовые и рядились так, что Дейдару чуть ли не воротило от прикидов. Потом блондин развил, правда, новую философию о том, что артист может творить до тех пор, пока он может творить. Это был прорыв, поскольку раньше подрывник отрицал стяжательство, пристрастия к комфорту, излишества в пище и так далее. Позёрство одеждой и странным лаком тоже исключалось, хотя со своей простотой Дейдара и так был позёром. Это ему втолковал Хидан, знакомый-с-благочестием и реальными нравственными устоями всех, кто позиционировал себя последователями таковых. По Дейдаре тот тоже прошелся.
А еще из-за акацук ему приходилось делить дорогу и сражения с кукольником. Вообще странно было путешествовать с кем-то. Раньше подрывник никогда не выговаривался, а теперь иногда даже удавалось поспорить об искусстве…
Влажно блестящая кисточка привычно ровно тянула след по ногтям, покрывая сколы и царапины.
«Надо бы зайти к Сасори…»
Вдруг быстрый порыв ветра задул все свечи и, встревожив жаровню…
Дейдара выпустил кисточку из рук.