...Встряхнуть себя хорошенько?
Почитаю, вот как. Тренировка завершена, душ вполне охладил, даже был завтрак.
Казалось, бы, радуйся. Но нет.

Общение сейчас предпочитаю письменное, а пожалуй, куда больше бы предпочел без него.

Списком: криптограммы раз, термины два.
И, может быть, поспать после этого обеда?

Втророе же: гинтама. От сюра отошел, теперь притягиваюсь. За то, что не спасают мир и предоставляют банду отморозков ей самой.

Я думаю, двадцать девять. Не меньше двадцати шести. Холод меча, никакого одеяла, веер рядом.

Кстати, опять я кого-то убил во сне. Надеюсь, всё же нет. Я рад каждому там, зачем бы он не пробирался в эти дикие и чудные квартиры с такой планировкой иной раз и вниз, что архитекторы бы призадумались.
Дайфу развлекается ножами, и эти ножи мне очень пригодились там. Я режу обычно в шею, поэтому мне всегда жутко. Противник вооружен тоже, и так же, как я, ждет перерезать мне руки и тоже артерии.
Ками, да.

Он обычного вида тип, довольно мирный, но вписывался в мир. Впрочем, все, кого я помню и встречал, вписывались. Ками, ну и вещей там. Дверь не закрывалась, кстати. Поэтому им было нетрудно войти.
Не знаю, но сны ускользают тем незаметнее и быстрее, чем скорее возвращаешься из них.
Помню, что конец вывел меня близко к той улице, где дальше стоит на холме вкопанная ржавая фигня времен второй мировой. Ну, да. Я помню и тот магазинчик, возле которого росли яблоки всем на зависть и какие-то два дерева с кедровыми орехами. Окасан любит их собирать, хотя те личности, на мой взгляд, должны были её опередить.
Вот подозрение. Там подальше есть багровый дом. За ним, наверное уголок автолюбителей с продавленным диваном.
Не знаю. Но раз я бываю там же, где раньше, то узнаю рано или поздно.
Цвета целофана, хрусталя (фальшивого?) и белой ситцевой рваной ткани. В той второй квартире, уходящей в подвал, хватало концептуального.
А её обитательница была маленькая и не очень нормальная. Даже внешне. События? Ну их. Не вспомнить.
Мир снов с его людьми и нелюдьми, картографией и чем-то ещё.
Он сильный, поэтому там сны не обрываются, а ведут до своего конца. Иногда даже деликатно выпровождают на каком-нибудь транспорте. Взять автобус. Я её не помню, но прежде там сидела старушонка с красными маками. Де жа вю из моего детства.
Старушки не было, но эта штука с четырьмя колесами оттуда.

Кстати, я выбираю ножи с широкими лезвиями и рукоятями, когда им приходится быть оружием. Один из них оказался на деле без рукояти и со странным лезвием. Металл как красное дерево и с черным узором с белой наварной обводкой.
Нэ, нехорошо. Я успел найти ему замену?

Кстати, о той дверной ручке, длинном коридоре с кучей вещей (в квартире не меньше, но там старая мебель (?)). Лестница вверх, к её двери. Похожа на ту лестницу, что в доме, который недалеко от моего. Нет, просто географически это та лестница. Длиннее, и ведет в странное место.
Что тоже ничего не значит.

Вот интересно, как часто я бываю там? Первое февраля. Для этого мира что-то значит, или нет?

Два дня назад, я не писал, сделал круг по роще, и волосы заиндевели от дыханя. Вообще было холодно, но я дал слово себе. Обычно я предпочитаю не давать обещаний (другим). Чтобы не обламывать.
Себе даю, когда крепко подумаю о последствиях.
Но ками, ками. Когда у меня нет времени подумать хоть раз за полчаса = = и когда есть обязательства перед собой, которые есть обязатеьства перед кем-то... вот тогда...

Тогда я жалею о тишине, пустоте и спокойствии. Можно еще меч перед собой, но я буду молчать. Как я не люблю действовать. Хорошо ли оно обернется кому-то? Ну там скажут, да. Я найду, что нет. Потом решу, что не важно. Но уже задним числом.

Добродетель? Лучше я откажусь от неё, чтобы не зависеть от неё. Если уж во мне есть хоть что-то хорошее (в среднем количестве. Если думаешь, что меньше среднего, точно себе польстишь. Не иначе, хочешь видеть это среднее - большим рядом с нулем? Ну обломись), пусть так. Что бы я ни думал, что бы я ни делал. Там были душа и сердце, там была моя бедная голова, там было то, что сердило, то, что сдерживал, то, что сдерживал не.

Я отказываюсь от этого слова. Оно было безразлично мне раньше, оно будет безралично мне дальше Если оно категорично, оно не соотв. действ. Одним словом, я не стал бы себе верить.. Наконец, я предупреждал о себе.

Иэ. Не значит, что что-то произошло. Ничего. Но я посудил о себе. Особенно о самом суждении Когда голове надо проснуться, ей, очевидно, все равно о чем "посудить". Вот "я". Какая славная тема = =. Мне показалось, это не то, о чем стоило бы задуматься. Я действительно не идеален, я действительно не могу ронять планку, если её мне приписывают, но поэтому-то я должен себе напомнить, что я первый, кто роняет (не иначе как во имя отказа делать вид хоть немного благонадежный).
Это и есть отчасти тот суеверный метод. Нахожу его удобным. Выйдет нет, так нет; если да, то буду готов.

Ну и злой я. По-спокойному, но всё же. Должно быть оттого, что желал бы вести себя "достойнее", хотя = = я не знаю, что это или как это было возможно тогда. Мне придется вновь лишь довериться произошедшему и оставить за спиной.
(Или знаешь. Но сделай так, и не сдержал бы обещания себе)

***

Теперь я могу вернуться к спокойному созерцанию. Если я хотел размять руку, написав что-то, я сделал это.
Теперь подумаю о дне, выполню, что было бы хорошо выполнить.
До сих пор есть, о чем жалеть. Но раз об этом не может быть написано ни слова уже, перевернуть страницу, да и только. Возможно и очень вероятно, что я единственный, кого что-то во мне волнует. Если же я думаю, что впечатление обо мне поменялось в чьих-то глазах, то должен напомнить себе и то, что, в первую очередь, предстает мой более настощий портрет. Со стремлениями и неудачами, со стремлениями и успехами. Увы. Даже предпочитая представлять собой что-то другое... и т.д. и т.п.

В конце концов, человек всегда умирает один.
Прибавить: "люди жили, страдали и умирали", и я не буду питать тщетных желаний (будешь, но на пять минут тебе станет легче).

Ц.ц.ц. А вот лет через двадцать ты будешь представлять собой этакого типа, который уставится на эту писанину как на кучу значков. На что я отвечу, что он будет сам дурак и будет продолжать писать ровно такую же кучу значков, правда с другим содержанием.
Всё? Перед собой я убедился в своих среднейших качествах? И если да, то ищи сделать чего-то "полезного". Я слышал от других, это слово у меня теперь сходит за любимое.

Вдох и выдох. Ничего больше.

Уже вечер на дворе, а завтрака на столе всё не стояло.
Ничего не могу поделать. Мрачнею оттого, что подозреваю, ЮМ, за ночь прочитанный Жуковским, мной будет одолен в четыре часа большее. Поскольку полчаса, и четвертая часть читана, и вся она - предысловие исследователей.
Книга обрезана?
В общем, я имею этот вечер (ночи не имею, обещаюсь себе что не лягу после полуночи, поскольку одно замечание заставило устыдиться полностью и бесповоротно) и день завтрашний. Он же последний, после чего всё будет отброшено,
я же тряхну вопросы общественные, но главное - приму решительнейшее сражение за историю.
Вот будет бой смертный, хотя мне и этот будет жестоким.

Кстати, я уже серьезно худющ с одного чая. Но ладно, это держит ум злым и голодным до всякой информации. А кроме нужного я себя сейчас не травлю. Выйдет, и вернусь с честью. Не выйдет...
Главное мне одно, сделать решительно всё, что можно. Поскольку иначе я себе буду противником худшим.

Чем гуще мрак кругом, тем ярче блеск звезды, И чем прискорбней жизнь, тем радостней могила - эти строчки узнал, басовитый преподаватель принес их в архаичной девичьей книжке, правда писаными по-французски и им переведенными. Кстати, у него вышло лучше, чем в оригинале Катенина.

Сегодня я в некотором разладе с доно от того, что не вижу в душе ни возможности, ни желания прибывать к его дому. Истории, какие я рассказывал в его мире сегодня наполняют меня молчанием. Впрочем, разве все последние дни не свидетели моей отвлеченности от забот хоть чуть дальше моего носа?

Моей грусти недостаточно, чтобы выразить её в строках, но подспудное сожаление рвётся. Желал бы я услышать твоих слов хоть в паре строк... но был ты прав о волнах, что налетит, то и схлынет. Веры и памяти мне будет довольно для мыслей о тебе.

Я буду следить за течением времени до конца января, когда мои обязанности отойдут, и я опущу голову там, где моих сил было недостаточно для преодоления высшей планки. Что же, из пятнадцати раз двенадцать - я коснулся Абсолюта правдой либо неправдой.
Но это повод ли для гордости? Пусть будут довольны другие, когда за собой я знаю, где недодержал в себе контроля. Что же.
Мне черед вернуться к заботам и спокойному ожиданию.

Люблю законы за их труднодопонимаемую ясность.

Вчера вернулся из драгоценной глуши. Лежал в снегу и впервые за тенгу ведает сколько времени смотрел на звезды. Нет из них более прекрасного, чем Корона. Отведи взгляд, озирая скопище искр и туманностей, мерцающую недвижную зыбь, и все равно посреди всех будет гореть это сияющее перо жар-птицы. Взгляни в упор, и едва разглядишь скромную группу "плевочков", как выразился Маяковский (а я не простил до сих пор, хотя кое-как врубился).
Напоминают "семь самураев". Вблизи будто и ничего, но...
Его, созвездия, взмах по небу затмевает всё.

Дня три назад настраивался на контакт с мечом. Смешно сказать, но я не рискую обращаться к нему, пока в моих мыслях не будет пустоты и покоя. Иэ, это не значит, что я не берусь вдруг заявить ему о чём-то невесть чём. Помню с половину месяца назад я долго собирался так сделать, не сказал ничего, после же... после же я понял, что лучше бы сделал.
Честно говоря, лучший рецепт не думать и полагаться на выдержку и терпеливость.

Кстати, пять дней назад в резидентстве своем ко мне обратился тот, кто вычеркнул меня из списков своих знакомств, а я, как вежливый резидент, нимало не поинтересовался причинами, и им тоже. Хотя он единственный мне знакомый экземпляр, столь профессионально разбирающей в своей лаборатории тяжелые болезни, жуткие операции и вскрытия.
Они сказали, что у меня невероятный бардак в голове, либо повышенная эмоциональность, что я такой же странный, как и они, но что надеются на связь со мной.
Ответил в стиле человека с бардаком в голове. Вообще-то не секрет, что они обидчивы, нервозны и стервозны. Я знаю об этом, они знают, что я знаю. Мы оба спокойно к этому относимся, как удавы.
Посмотрим.

Обзавелся двумя веерами. Большим руколомательным и сверхбольшим всесдувательным. У темари веер немногим большего масштаба, очень немногим.
По этому поводу я вновь перестраиваю жилище, и рздумываю, что куда деть с глаз долой, чтобы оно смотрелось терпимо.


О том теперь, чем я занимался, когда отдыхал в деревне. Проглотил Свифта, чего с ним ни сделал еще никто, включая бробдингнежцев (надеюсь, с первого раза написал правильно), писал так и столько, что если бы я с такой же скоростью писал свою книгу, не говоря о других работах, я был бы заслуженно рад собой.
Прочел "Мусаси".
Саске-но! Твой шаринган нашел тысячу возмутительных опечаток, недописок, оборванных моментов, чужеродных знаков и прочего? Тем не менее в этой книге столько моих закладок, что я готов поцеловать ее переплет и перечесть еще раз.
Гумилёва Льва прочел на четверть.
Ко всему разбирал лисьи и заячьи следы и кормил лисиц утками и рыбой. Об утке замечу, что ее мясо - коричневато-серое, и кто ест "утку по-пекински" и цепляет нежное беловатое мяско, тот питается курицей обыкновенной по-пекински. С чем и поздравляю.

О грустном, я сегодня скверный шиноби: порвал полностю документ государственного значения. Поелику в голове у меня один бардак, то я даже не расстроен. Хотя я теперь личность сомнительная, и установить мою подлинность будет трудно.
О самом грустном. Мой гнусный аппарат вновь не работает, вновь вынуждает меня спалить заживо свой архив... а это! Это немыслимо. Довольно того, что в прежний раз я расстался с четырьмя тысячами дорогих мне литературных образцов воззваний, пожеланий, предписаний, ссор, бунтов, заговоров, объяснений и повинных? Нет! Теперь гори синим пламенем все прочее.
Я убью его. Кстати, мой кредит в две тысячи был полностью исчерпан, поэтому мой счет прибавился на столько и еще половину. Ко всему я могу писать столько всего, сколько в меня влезет... мог бы, если бы не злодеяния этого порочного изобретения инженерной мысли.

Что добавить? Об усталости не буду, а скажу, что снегопады теперь такие, что на десять шагов вперед не видно ни зги, и транспорт скользит по дорогам из стороны в сторону как коровы на льду.
Печь топилась славно, в горшке блюда готовятся куда лучше, чем в гусятнице, и последнюю вообще стоит держать от печи подальше: странным образом в ней еда остается холодна, как в день выноса из предбанника.

Вернусь на дня три назад. Я начал с того, что ждал колодезной тишины и спокойствия внутри себя, озирал белую пустынную тишину, когда мои потуги были прерваны старшим родственником. Отказать ему я не мог, и получил круговую прогулку по лесу и кругом деревни. Одет я был не бог весть как, но удовольствие получил, хотя промерз. Главное же, я обнаружил нужное состояние, и когда все пропало, сообщил несколько не значащих ничего слов. Состояние удержалось вопреки всему, а я вспомнил о седьмом числе и было мне счастье.

где записанноеwww.diary.ru/~shimen/

А, кабель нужно заменить.

Действительно, нет ни одного мероприятия, на котором я задержался бы или на котором выпил больше, чем следовало бы. Конечно же, это начинает досаждать. Ano... тенгу с этим.
День разъездов. От одного края города до другого, почитай, кое-какие места так перестроили, что я передвигался окопами и огородами. Тоже нормально.
Завтра же да здравствует естественная обстановка нетронутых лесов и мрачной тиши, взятый с собой архив и обогрев подручными средствами.

Прощай, американский друг.
Прощай, кстати, доно.

Сакэ я не трону.


Но, справедливости ради, несмотря на мрачность одной части, две другие могут быть горды. Мы себя держим, и держим хорошо.

Остальное же - в резидентской части. Это похоже... вот на что: иэ, не могу пока найти.
Что же до прогулки,
то в одном из крошечных садиков видел зайца под капельницей. Большая голова багс-банни (надувной шарик) приколота к рогулине для бельевых веревок, над ним канистра с синей жидкостью. Провод от нее проведен к зайцу. С другой стороны еще какая-то коробка - со шлангом к бедолаге.
Красиво. Особенно заснеженные садовые фонарики оядом с этим безобразием.

Нашел.

Качество зачетов оценено на "А" (жалко, что не на "S").
В кои-то веки готовлю себе завтрак. И припоминаю, что за пятнадцать часов сна мне приснились многие люди, не-люди, знакомые, полузнакомые, незнакомые. И совершились разные истории.
И я видел и прошелся по другому городу, побродил вокруг центра... центра... где можно было отдыхать, но бригада полузнакомых лиц сделали возможный отдых похожим на триллер.

Просыпался в три с четвертью. Я обещаю себе, что не буду сдерживать себя в желаниях. Какими бы чудными и трогательными они мне не казались. Наверняка от того, что мало спал, оказался мм. в жалком внутреннем состоянии.
Что сказалось.

День пятницы - утро субботы, принимал доно.
Чем только не занимались, не добрались разве что до кисточек, до хеталии и унылого учителя. Они бы прибавили, что их кошелек оказался разорен, а я прибавлю, что был, в конце концов, вполне неголодным.
Развеивался.
Четверг - встретился с амриканским другом. Бабушка их заметила, что я совсем не изменился, а я то же сказал бы о ней и матушке друга. Когда-то я, несказавшись, выпил крынку ее кефира, теперь пришлось принять на грудь коньяка высокого розлива.
Хорош был... даже я, кто совсем никак не любит ни горячего, ни горького, просветлел.

Краткая хроника дана - удастся, продолжу либо разовью. Не удастся - тоже ничего. Я немного не в себе хожу, пугать никого не хочу, а приходится.